Сказка. АНГЕЛЬЁ И ДЕМОНЬЁ. С иллюстрацией!!!

[kinuli]

ПОСВЯЩЕНИЕ: Посвящается моей вдохновительнице. Инна-в-Слоне, не уверена, что тебе понравится, даже подозреваю, что испытаешь отвращение. Как бы там ни было - эти строки благодаря тебе.

Спасибо Green Irving за редакцию!

Фея, Судьба и Лис пили чай на ветхой веранде. Стол был тяжелым, мраморным, черным, как и чашки, ни одна из которых не оказалась целой. Судьбе было очень неприятно такое чаепитие, и она все время думала, почему же этакая махина, со всем этим сервизом, не проломила прогнивших досок пола.
Тучи мрачно кучились, и мир снова был темен и ярок, словно обработанная на вычислительных машинах фотография. Лис отвлеченно дул на кипяток и скользил взглядом по туманным очертаниям пустых городов, выстроенных на линии горизонта рваными призраками. Шпилями они задевали тучи, и Лису казалось, что если бы не эти самые шпили, то тучи непременно бы упали на дома и окончательно доломали бы их. Его рыжие волосы лениво шевелились в такт мыслям, и это страшно нервировало Судьбу. Но тут она заметила, что Фея плачет - тихо плачет, закрыв темными руками темное лицо. Волосы феи легли на стол, попав прямо в разбитую чашку, на гладь горячей воды.

наблюдать за ними дальше

– Меня никто не любит, – голос у Феи был хриплый и больной, а интонации подозрительно чужие.
Судьба опустила глаза. Стыдно было признаваться, но она стремилась избегать подобных моментов, потому что совершенно не умела утешать. Никогда и никого.
– Это не удивительно, – заверил Лис, не отрывая взгляда от горизонта и своих городов, – видел бы ты себя со стороны! Тут совершенно нечего любить.
Судьба выдавила из себя слабо укоряющий взгляд. Она хотела бы сказать что-нибудь веское. Что-нибудь, что действительно пристыдило бы холодное сердце рыжей бестии, но она боялась Лиса. А тот пожал плечами и с отвращением поставил чашку с нетронутым чаем.
– Ни на грамм с вами двумя не расслабишься!
Вид у Феи, осаженной откровенным безразличием, стал совсем жалкий.
– Пойдемте в лагерь, – сказал он, обращаясь конкретно к Лису. – Глупо вот так вот сидеть тут.
Ему никто не ответил - только Судьба заерзала на стуле, силясь что-то сказать.
– Они снова скоро устроят побоище, – продолжил Фея, растирая слезы по лицу. – Не переношу вида крови.
Лис постучал пальцами по столу, пристально глядя на отражения неба в чашке. На секунду ему показалось, что он видит там двух парящих чаек, но тут же опомнился: в небе коллектора - птица только одна, как говаривали более умные люди. Вот только совершенно не понятно, что они имели в виду.
– Идти пора, – с этими словами он, поднявшись, схватил Фею за воротник и резко сдернул со стула. Послышался треск, грохот и грязная ругань.
Судьба, сдерживая слезы, отодвинула чашку от себя. Действительно, пора собираться.

Оглянувшись, Судьба увидела, как сырая земля проглатывает веранду вместе с грубым столом, битым сервизом и круглым, таким добрым самоваром, к которому она, к сожалению, с должным почтением не отнеслась, когда он был рядом.
– А был ли самовар? – бестактно спросил Лис, наклонившись к ней и прерывая череду плотных мыслей.
– А? – вздрогнула она, отшатнувшись. – Ты о чем?
– Уже не помню, если честно.
Феечка шла позади, посапывая и злобно скалясь. Судьба время от времени останавливалась, оглядывалась и заботливо подгоняла ее.
– Успокойся, - осаживал ее грубый Лис. – Эта тварь, при всем моем желании, не отстанет!
– Ей же больно слышать такое! – не выдержала Судьба.
– Ему будет больно, – усмехнулся Лис, – только если его пытать.
И тут Фея подавилась кровавым чаем, полившимся обратно из нее.
У подножия скал замаячил пыльный лагерь, к которому они направлялись.

– Они долго били друг друга, но это ни к чему не привело.
Лис возложил весь свой длинный организм прямо на алтарь жертвоприношения. Барон поморщился и жестом сообщил Лису (я тоже не могу себе представить), что камень недавно использовали и давно не мыли. В ответ на это Лис завертелся на ложе, тщательнее об него вытираясь. Барон отвернулся.
– Не обошлось без магии, – продолжил рапорт Лис.
– Мы ждали вас раньше, – сказал Барон.
– Остались на чаепитие, – пояснил Лис.
На расчерченном шрамами, разрисованном рунами лице Барона отразилось недоумение.
– Я и сам не понимаю, господин, – успокоил его Лис, разводя руками.

Какое-то время после их возвращения было тихо. Рапорт, недовольный взгляд Барона, приказ есть и отдыхать, как и много раз до этого. Но, как только разведчики отошли от своего маленького похода, Фея позаботилась о том, чтобы устроить клоунаду.
– Он безумен, – грустно сказал Барон, глядя на нее, – и я безумен, надо заметить.
Судьба, оказавшаяся в числе собравшихся, сделала вид, что не услышала. Ей было страшно подумать, что имел в виду Барон. Феечка копал могилу для трупа, чем очень сильно беспокоил всех. Да, у него были странные понятия об увеселениях.
– Если он продолжит заниматься этой ерундой, – это сказал Лис, проходя мимо, – то люди убьют его. Отберите у него лопату.
– Они не убьют его, – возразила Судьба, начиная понимать, как сильно ненавидит Лиса, не смотря на всю его нечеловеческую красоту. – Она фея. Как они могут ее убить?
– Топором, – пожал плечами Лис. – И вилами. Как они это обычно делают. Как они это сделали в прошлый раз.
Лис был рыжий. Он вообще был очень яркий - как солнце. И злой, как собака, только старался скрыть это. На Лиса было приятно смотреть и совершенно неприятно общаться с ним. Но вот Барон совершенно не замечал этого, тем более, сейчас, когда обнаружил в руках у него огромный батон колбасы. Очевидно, отряд готовили к роковому походу, и Лис паковал провизию.
Труп во всю помогал Фее рыть себе могилу. И как-то подозрительно самоотверженно у него это получалось.
– А теперь – полезай туда! – радостно сказала Феечка, когда они закончили. Народ, окруживший действо, стал высказываться громче. И дело, конечно, было не в том, что они переживали за гнилой кусок ходячего мяса...
Труп оглянулся на них. На его лице явно читалось сомнение. Он снова взглянул на Фею. Они оба стояли по разные стороны от могилы, через которую Фея протянул трупу руку.
– Они даже не знают, почему возмущаются. Они даже не знают, как тебя зовут, – голос у Феи стал совсем женский. И голос этот говорил вполне очевидные вещи. Рука продолжала висеть в воздухе. – А я знаю. И дело не в том, имеет ли вообще смысл то, что происходит, а в том, скорее, что больше всего на свете сейчас я желаю знать, будет ли тебе страшно, когда тебя начнут закапывать.
Труп нерешительно протянул руку навстречу. Если честно, он не был до конца уверен, что понимает смысл сказанного. Точно так же, как остальные не понимали, есть ли этот смысл вообще.
– Не потакай его садистским прихотям! – внезапно, перекрикивая гомон, завопила Судьба. – Барон, сделайте же что-нибудь!
– Им нечего тебе предложить, – продолжала Фея, для убедительности кивая. – А я, по крайней мере, могу назвать тебя по имени.
Лис сунул Барону колбасу, которую тот принял с особой почтительностью. Фея, изловчившись, почти поймал безвольную руку трупа и, отвлекшись на это, не заметил, как свободный от колбасы Лис подлетел сзади. С легкой подачи Фея скользнул в темноту прямоугольного проема. А вдогонку ему полетели комья земли – Лис не смог удержаться и не столкнуть их носком рыжего сапога.
Не успели одобрительные выкрики из собравшейся толпы стихнуть, как клоунада продолжилась: немного помедлив и примерившись к такому развитию событий, труп снова в нерешительности оглянулся, словно пытаясь спросить совета у ликующего окружения и, не дождавшись, с хрипом рухнул вниз - вслед за феей. Из могилы раздался хруст и вой. А затем - женский плач.

Лагерь окружали скалы. Наверное, они должны были быть живописными и красочными, но они не были. Наоборот - однообразные, сухие и шершавые... один вид их вытягивал из созерцателя всю воду и сводил с ума неслышимым треском. Говорили, иногда они становились гладкими, как стекло, при определенной погоде, и отражали друг друга.
И горе путникам, оказавшимся однажды в зеркальное ущелье: они навсегда уходили в бесконечные отражения и попадали в те места, из которых не ведет ни одна дорога. И Судьба думала, что уж там точно не будет ни веранд посреди развалин, ни сервиза из темного фарфора, ни чая. С другой стороны, она не понимала, куда тут можно заблудиться еще дальше. Коллектор и так был последним и самым дальним углом любого мира, из знакомых ей.
Труп сопровождал их сегодня. Непонятно зачем, но это было так. Судьба до сих пор не узнала, как его зовут – ведь имя придумала Феечка и отказывался теперь называть его. А всем остальным, видимо, лениво было придумывать имя для ходяче-мычащего мяса. Лису хотелось бы, чтобы труп оставался в лагере, но у Барона на этот счет было свое мнение.
Волосы - а может, парик, - у господина были аккуратно завиты и лежали ровными волнами, спадающими из-под треуголки. Его камзол – идеален, сапоги – начищены, каждая бляха горит огнем. Лицо не сочеталось со всем этим. Вернее, все это не сочеталось с острой и израненной внешностью, разукрашенной в черно-белый узор. Только глаза подтверждали, что лицо не наклеено, как какой-то неудачный шаблон, а действительно принадлежит этой фигуре.
Он говорил о медальоне. Он говорил о бессмертии и о Вселенском Зле. У него это здорово получалось. Судьба успела заметить, как колючие, скользкие и голодные глаза Лиса следят за Бароном, шагающим перед ними. Впервые ей показалось, что вовсе не скользкие они, не колючие, не голодные, а просто воспалены, как и у всех.
Бессонные ночи. Песок, страх. Измотанный Лис склонил голову набок, отчего стал совсем человечным. Фея стояла вплотную к трупу и монотонно что-то шептала ему в отрубленное ухо, скользя глазами-угольками по лицу. По впалому носу, по серой коже, по беззубому рту. По тому месту, где должен быть глаз.
Лагерь прощался с отрядом. Они шли за медальоном.

– Ты видела, – Лис провел рукой по обрубленным блеклым волосам Судьбы, – смотрела, не моргая, не морщась и не отворачиваясь. Я из ада прибыл, если верить слухам, но даже мне было неприятно.
Перед глазами, от его неосторожных слов, встала прежняя картина. Толпа людей, рубящих друг друга и срастающихся вновь. Все это было бы не так ужасно, если бы можно было отключить звук и не слышать их криков.
Судьба повела плечом и снова попыталась уснуть, заведомо зная, что рыжая тварь просто так от нее не отвяжется.
– Ты трясешься из-за того, что я могу обидеть Фею - совершенно безэмоциональное создание, – но не боишься смотреть, как один человек отпиливает другому голову, – тихо произнес Лис.
– Завтра в бой, Лис, уймись, – она крепче прижалась щекой к спине трупа и натянула одеяло до бровей. – Что за вопрос поднял тебя?
– Даже Фея просила избавить его от этого зрелища…
Судьба резко поднялась.
– Ты из ада, говоришь? – тяжело дыша спросила она его. – Могу поспорить, твой ад мало отличается от здешних усадьб!
Труп дернулся и замер снова. Судьба в упор посмотрела на Лиса.
– В настоящем аду стены - белые!

С наступлением нового дня, они все же подобрались к самому городу, спустившись в заброшенные со времен давних войн, катакомбы.
Но как пробраться к Королю? Его охрана бессмертна. Барон никогда не сомневался в этом, а теперь и прочие убедились.
Фея тяжело дышала, стенала в голос и извивалась в луже чьей-то крови. Лис брезгливо обходил грязные места, стараясь не запачкаться в красном, а Судьба, страдающая от непреодолимой скуки, считала веранды в зоне видимости.
– Так вот как это выглядит, – Барон приложил пальцы ко лбу и крепко задумался.
– Да, они просто собираются, рубят друг друга в фарш, после чего быстро срастаются назад и, живые-здоровые, расходятся по домам. Очевидно, в королевстве других развлечений нет.
– Какая только ерунда не творилась под этими тучами!
– И вы думаете, это медальон их всех исцеляет, господин?
– Да, я так думаю.
Королевство бессмертных воинов встало перед ними, окруженное чахлыми домами и одинокими верандами, внезапно вылезающими из земли. И все это казалось необычайно серым.
Фея пила кровь из луж, слизывала ее с травы.
– Ты лгал, – сказала Судьба Лису тихо, оторвавшись от подсчетов. – Ты лгал мне, когда говорил, что Фея не хотела видеть сражения.
– Я не знал.
– ...и снова ложь.
Где-то, магической тяжестью лежа на груди короля, сверкает сквозь пространство медальон, способный исцелять орды и легионы людей, напрасно убивающих себя в бою. И грустный король мечтает о дне, когда люди смирятся со своим бессмертием и прекратят бороться друг с другом.
– Магия?
– Физика.

– Как это все…
– Мы тоже не погибнем в этом бою. Но и искомое не получим тоже, – Судьба застегнула на изодранной рубашке трупа единственную пуговицу с заботой кровной сестры. – Не стоило вообще влипать в эту грязь. У нас есть Фея, у нас есть труп! Зачем нам еще и медальон бессмертия?
– А ты хочешь погибнуть?
Они притихли у стены замка, вжались в ров, просочились на нижние этажи, которые, может быть, когда-то были жилыми.
В полной темноте их цели казались совершенно неадекватными, и наводили Судьбу на пространные соображения.
– Я не хочу, чтобы погибли все эти глупые жестокие люди. Не хочу отнимать у них бессмертие. Медальон нужен Барону, а не мне или тебе.
– Делай что приказывают, детка. Здесь много городов и стран, страдающих от чего-то подобного. И может, кто знает, наша истинная цель – вырвать их из замкнутого круга, в котором они пребывают.
– А может, наша цель – пройти мимо и не усложнять.
– К королю должна пойти Фея. Одна.
Судьба уткнулась в свой угол. Ей не хотелось бросать фею вот так прямо на амбразуру, чтобы та самостоятельно разобралась со всем. Почему-то Судьба была уверена, что той не хватит соображения добыть медальон из лап короля и вернуться назад. У самой же судьбы не хватило бы соображения и храбрости, даже чтобы донести эту простую мысль до Барона.
– Почему ты не хочешь говорить? – спросил Лис почти ласково.
– Причины… причины, – пропела Феечка.
– Ты знаешь, как важно им это имя, – Лис ткнул его в бок. – Ты знаешь, на что они могут пойти, чтобы ты произнес его. Совершенно глупо с твоей стороны... как это вообще возможно, скрывать мелочь без видимых причин, но имея в виду серьезные неприятности, грозящие твоей шкуре? …и не было бы такого недоверия, если бы ты просто назвал Имя. Возможно самое прекрасное или глупое имя - как бы там ни было, у тебя же нет иных причин скрывать его, кроме собственного желания сохранить интригу! Ведь нет?
Фея обречено вздохнула.
– Ведь все могло быть проще, мой друг, если бы не эта неоправданная маленькая тайна. А тем временем, ты знаешь, что значит быть приколоченным к сырой стене.
Эта вылазка длилась слишком долго. Лис совсем зажал Фею в угол, и в глазах его красовалось все то, о чем он говорил.
– …и смотреть на затейливые формы металла.
– Оставь его в покое, – Лис ощутил руку на плече. Что-то не понравилось Барону в его словах. Почему-то Барон был рассержен. Но руку на плечо положил не он. Лис оглянулся и с удивлением увидел трупа. Тот впился пальцами в кожаные ремешки, опутавшие Лисово тело, и вяло оттаскивал от Феи.
– Должен же он хоть чего-то бояться! – зло выплюнул Лис и, вырвавшись из слабого захвата, удалился в другой угол.
До медальона оставалась ровно одна ночь.

А на рассвете стража поймала Фею, летевшую прямо на них.
– Взяли у ворот, – сказал Лис, переодетый в крестьянина, – подбивал людей объединиться и отобрать у Короля его реликвию.
– На дознание его, – тихо сказал начальник стражи, не отрывающий взгляда от доносчика. Фея безвольно болталась в руках, закованных в железо, и его так бы и унесли, но Лис остановил их.
– Еще… еще ходят слухи, что это Фея, – сказал он со странным выражением лица, словно был сам не до конца уверен, в том, что действительно говорит это.
Фея вырвался из рук и развернулся к Лису.
– ...И еще, что он знает имя мертвого человека, – глаза Лиса стали совсем пустыми. Они пристально смотрели друг на друга, пока стража связывала руки Феи за спиной. – И, естественно, что просто так он в этом не признается. Хотя я лично думаю… что это само Вселенское Зло, прикинувшееся простолюдином. Иначе, зачем бы ему медальон короля?
Фея оглядела Лиса последний раз. И не было в этом взгляде ни страха, ни злобы за предательство, ни интереса. Ничего, чего бы ждал сам предатель.
Фею увели, и Лис спустился в укрытие доложить о выполненном задании.
– Они ушли искать восточный ход, – Барон разложил на бочке карту и с интересом ее разглядывал. – Если Фея поднимет бурю, на глаза лучше никому не попадаться. Мы уйдем проклятыми тропами.
Лис стоял, уткнувшись лбом в стену. Руки его мелко тряслись, дыхание ломалось. Барон демонстративно игнорировал это.
– Он справится.
– Да чтоб он сдох.

Вселенское зло? Да. Феечка много думал и пришел к выводу, что мог бы убить их всех ради забавы единой. И тех и других. Кто знает, может, это главная характеристика зла? Забава. Как много обещало это слово, вокруг которого крутилось его сознание. Было ли вообще в мире что-то более достойное внимания? Все, что делалось до этого, признался себе наконец Фея, делалось ради забавы. Либо чтобы избежать неудовольствия.
Его привязали к очередному стулу, покрутили перед носом очередным крюком, пообещали многое.
– Убей его. Если умрет – значит, не человек. Если мы само Зло прикончим - о нас же во всех книжках напишут!
– А если это Фея, то напишут, что вот, мол, пришло Зло, а Фею какие-то два выродка убили.
– Так может медальон и нелюдей от смерти хранит?
– Тогда какой смысл убивать?
– Ну раз так, то конечно, тут пытать надо.
Фее был неприятен исход маленького разговора двух человек в темноте. Он никогда не был в таких ситуациях и, более того, никогда не слышал о подобном, если не считать прозрачных намеков Лиса, но прекрасно знал назначение каждого предмета в маленькой неуютной комнате.
Ему очень не хотелось, чтобы история его продолжалась по этому сценарию, и потому стены рухнули, веревки расплелись, а дознаватели рассыпались в прах на пару минут, пока страшная сила медальона не начала собирать и исцелять их.

Король был статен и печален. Очевидно, он думал о том, как тяжела его судьба и как благородно он хранит своих подданных. Кроме того, он думал о безграничном своем терпении, которое позволяет ему долгий уже срок ждать просветления в умах своих подданных. Подданные не желали оправдывать надежд. К тому же, в последнее время, они изменили тактику: кроме бесплодных попыток уничтожить друг друга старым способом, появились какие-то новые методы. В чем они заключались, правда, ему еще не доложили, но он догадывался.
– Ты пришел за ним? – спросил он, указывая на сверкающий диск на груди, когда крошечное и затертое нечто, во всем своем жалком облике, пришло с поклоном в тронный зал.
– Нет, не за ним, – Фея слегка нагнулся, чтобы почесать колено. – Нас не интересуют блестящие побрякушки, Ваша милость.
Король вздрогнул.
– Вы поймали ферса? - невзначай спросила Фея, от внимания которой не укрылось нервное движение.
При этих его слов трон страшно заскрипел и, оставляя глубокие следы в камне, отъехал в бок. Ковер с золотым узором, висевший на стене, начал темнеть и обугливаться, осыпаясь пеплом на пол. Потайная дверь за ним складывалась в гармонь, обнажая крохотную комнатку, которую спиной прикрывал король.
…Комнатку с одним единственным стулом, на котором сидело нечто, уже даже не напоминавшее человека. Стул этот висел над полом, залитым кровью, мелко порубленными внутренностями, просто конечностями и осколками костей. Все от пола до потолка краснело. В следующую секунду кровавый сгусток, прикрученный к стулу, начал собираться воедино.
– Это он воскрешает все твое королевство, перетягивая их раны на себя, – сказала обалдевшая Фея, которая, правда, ожидала чего-то подобного. На голос ее повернулись остатки головы. На шее можно было угадать обруч с королевской печатью. Стражу передернуло, но они почему-то продолжали стоять, где стояли.
Завороженная Фея ступила на залитый кровью пол комнатки и повалилась в эту кашу, не рассчитав глубины бассейна. Фея вынырнула, отплевываясь и тут же стал свидетелем того, как фигура на стуле снова начала разбрызгиваться во все стороны. Королевство воевало.
– Покинь нас, – попросил Король. – Не вмешивайся.
Очевидно, сказать ему было больше нечего, потому он и замолчал, забыв отдать какие бы то ни было приказы кому бы то ни было.
– Ты заставляешь ангела платить за чужие грехи, – улыбнулась Фея демонической улыбкой. Его пальцы уже сжимали оголенную скользкую кость сидящего на стуле гостя из очень далеких мест. – Ты вообще соображаешь?
Тем временем в тронном зале обстановка поменялась. Стража уже окружила комнату, готовясь по первому приказу изрешетить Фею. Они знали, что сейчас, при любом раскладе, они под защитой ферса менее смертны, чем он. Но Король не мог отдать приказ. Хотя, как он внезапно признался себе, хотел больше всего на свете.
В зал ворвалась свита Барона, но никому уже не было дела до них. Барон оглянулся и обнаружил, что все внимание с его персоны перешло на другой конец зала. Лис что-то пробормотал на счет того, что ему-де все понятно, а Судьба только охнула, обнаружив там столько красного.
– Неси медальон сюда, – приказал Барон через весь зал, стараясь обратить на себя внимание и феи, и короля, и стражи.
– Слушаю, мой господин, – улыбнулась Фея и сняла останки ферса со стула, – вот ваш медальон.
Оставляя за собой кровавый след, она вышла со своей страшной ношей в центр зала. Страх, сковавший всех вокруг, позволил ей чувствовать себя свободно и даже нагло. И потому она оторвался от пола и повис в потоках ярких вихрей, скалясь сверху.
– Чудовище ли я? – спросил он у останков ферса. – Вот послушай. Один мой близкий друг (Лис, услышавший эти слова, поморщился) признался в откровенном разговоре, что считает меня самим Мировым Злом. Ха. И я, надо признать, поверил ему, на пару, а то и тройку секунд... Да что там - до этого момента я твердо был в том уверен!
Ферс, тряпочкой свисающий с его черных рук, молчал. Очевидно, слушал.
- Ты в руках самого императора местной тьмы, Ангел! - радостно заявила Фея на весь зал. Король что-то заверещал со своего места, но тут по нему словно щелкнуло - не больно, но весьма ощутимо.
– Уходи-ка ты отсюда в свой мир, ангел. Уходи, пока возможность дают. Люди тебя по своей воле точно не отпустят, а чудовище вот отпускает. Сказать по чести, Чудовищу положено убить тебя, но оно, все же, тебя отпускает. Лети и расскажи всем!
Обруч на шее, пленивший пришельца далеких миров, расплавился и стек на пол, застывая безобразными каплями. И не было сомнений в том, что Фея лично разорвала ангеловы узы.
А люди вокруг, опустив плечи и пытаясь понять, что же им делать дальше, молча наблюдали, как призрачные структуры целителя просачиваются сквозь мировую брешь домой.